О близком, дорогом и сокровенном

Людмила Пахомова

Без сомнения, само название темы XVI Международного арт-симпозиума по современному искусству «Тепло родного дома» предопределило ту искренность, сердечность и теплоту, с которой были созданы произведения более тридцати художников из России, Финляндии, Турции и Казахстана.

В. Фролова. Елабуга. Диптих

И. Максимов. Вспоминая деревню

М. Королькова. Полдень. Июльский дождь. Май

В. Гончаров. Деревенское хозяйство

С. Горбачёв. Голубая калитка в оранжевое детство

И. Нафиев. Свет фонаря 44-го

А. Ишбердина. Доброе утро!

И. Сиразиев. Мама

Р. Батпенова. Невеста

И. Кочергина. Тепло нанайского дома

С. Асочакова. Агас иб – хакасская юрта

Г. Петухов. Конга пайрем. Праздник печки

Р. Нагаев. Бабушкин сундук

Ч. Билалова. Полдень

Р. Саляхов. Наша корова

Е. Литвиненко. Мелодия старого граммофона. Правая часть триптиха «Семейные радости»

Р. Сайфуллин. Мой сад. Триптих

А. Укачин. Умай-Эне (защитница семьи и дома)

М. Мингалеев. Булгар. Священная обитель

М. Симонова. Пасхальный натюрморт в деревне Мари-Текашево

Н. Северина. Зимний день

Г. Гилязетдинова. Когда же они прилетят!

С. Гилязетдинов. Кара мунча. Банька по-чёрному

А. Гилязетдинов. Пастушок. Из цикла «Моё детство»

В. Рассадкин. Тюркский мотив. Думбра

С. Пташкина. Возвращение домой

С. Пташкина. Очаг. Лист 1

Коллективный арт-объект «Моя деревня»

Образ дома так или иначе присутствует во многих работах, но везде по-разному: являясь где-то фоном, а где-то занимая центральное место; отражённым фрагментарно в виде окна, комнаты с распахнутой дверью, жарко горящей печи и в других видах. Самым монументальным полотном в этом отношении можно назвать диптих «Елабуга» уфимской художницы Веры Фроловой. На нём видна широкая панорама, открывающаяся на историческую часть города с высоты Елабужского городища. Детально прописаны на холстах многочисленные домики Подмонастырки, заросшие деревьями и кустарниками берега реки Тоймы и озера Подсоборного, рядом с которыми будто плывущие лебеди смотрятся три церкви. Особую живописность работе придаёт контраст ярко освещённой солнцем земли и грозового неба, разразившегося у горизонта дождём.

На переднем плане левой части диптиха изображены несколько участниц елабужских арт-симпозиумов в национальных костюмах. Подчеркнув таким образом роль женщин, как хранительниц тепла домашнего очага, Вера Фролова одновременно выразила мысль, что гостеприимная Елабуга стала родным домом для многих художников, которые, приезжая сюда уже не один раз, встречаются на этой земле будто родные люди.

На полотне «Вспоминая деревню» елабужского живописца Ильи Максимова закатное солнце освещает прощальными лучами стоящую словно на отшибе деревенскую усадьбу. Это родной дом художника, которого уже нет на свете. Но даже не зная об этом, зритель ощутит печаль автора об утраченном родовом гнезде по всему цветовому строю картины: осеннему увяданию природы, приближающимся сумеркам, плывущему над домом сине-сиреневому облаку.

«Полдень», «Июльский дождь» и «Май» — так называются выполненные в единой графической стилистике работы художницы из Пензы Марии Корольковой. У неё нет изображения конкретных домов, но представлены их контурные формы, а также фрагменты, состоящие большей частью из потемневших от времени досок с характерной древесной фактурой. На фоне их сравнительного однообразия особенно выразительно выглядят узоры и орнаменты на одежде, половичках, наволочках, полотенцах, благодаря которым в доме и создаётся уют с неповторимым интерьером, особенно, когда какие-то вещи вышиты, связаны или сшиты своими руками.

Диптих воронежского графика Владимира Гончарова «Деревенское хозяйство» переносит нас в украинский дворик, где автор в детстве обычно проводил свои летние школьные каникулы. Именно таким он и остался у него в памяти: кругом много дерева, из которого в каждом доме хозяева сами строили и мастерили всё необходимое, а ещё — целая куча вёдер, бидонов и другой посуды так нужной в деревенском быту. Часть её вымыта и сушится тут же под жарким летним солнцем. Всё это разнообразие форм и материалов художник отобразил на белой, тиснёной под кожу бумаге, чёрным и серым карандашами.

В отличие от Владимира Гончарова кировский график Сергей Горбачёв работает в технике акварели. Ею он владеет совершенно свободно. Стоит только взглянуть на его картины «Голубая калитка в оранжевое детство» и «Ждут», в которых превосходно переданы состояния и солнечного летнего дня, и лунной зимней ночи. От первой работы, где изображён дом с янтарными жёлто-оранжевыми стенами, веет светом и теплом. И кажется, вот-вот из-за голубой калитки выглянет весёлый мальчуган, чей трёхколёсный велосипед уже заждался своего маленького хозяина. Холодная серая гамма второй работы согрета светом, льющимся из окна невысокого, укрытого снежной шапкой дома. В соседних домах все уже давно спят и только здесь вьётся из печной трубы дымок, суля уют и горячий ужин тому, кого ожидают.

Ещё светится окно и в домике крымских татар на картине «Свет фонаря 44-го» симферопольского художника Ирфана Нафиева, а его обитателей, поднятых вооружёнными солдатами с постели среди ночи, уже увозят в неизвестность переполненные грузовики. Этот трагический момент депортации автору удалось очень эмоционально передать в лаконичной композиции, построенной на контрастах сине-сиреневых и жёлто-красных цветов. Центром её является висящий во дворе дома фонарь. Свет от него подобен огненному вихревому потоку, который ассоциируется с недоброй волей, обрёкшей на страдание целый народ.

И вновь на холсте картина, полная красоты, безмятежности и покоя. Уфимская художница Айгуль Ишбердина изобразила на полотне «Доброе утро!» белого ласкового кота, приблудившегося несколько лет назад к их деревенскому дому. Он спит, уютно расположившись на белом полотенце, брошенном на тахту. Сквозь полупрозрачную занавеску в комнату вливается солнечный свет, который золотит покрывало, усиливает красный фон штор с башкирским орнаментом и гармонирующую с ними россыпь алых яблок. Удачно выбранное цветовое сочетание, гладкая масляная живопись с тонкими тоновыми переходами, симметричная композиция, трогательная фигурка ставшего любимцем семьи кота — всё в картине радует взгляд и согревает сердце.

Этот деревенский дом, куда они постоянно приезжают, художница называет своим личным раем на земле. В нём выросло не одно поколение её родных — потомков дедушки и бабушки, бывших некогда хозяевами дома. Не случайно на второй картине в окне с зелёными наличниками возникает словно проступающий откуда-то из глубины образ деда — искалеченного войной, с наградами на груди. Его уже давно нет в живых, но ощущение, что он, как добрый хранитель, приглядывает и за домом, и за его нынешними обитателями, не покидает её.

Это лишь один, хотя и довольно своеобразный портрет, созданный участниками арт-симпозиума. Три работы в этом жанре написаны казанским живописцем Ильнуром Сиразиевым. На одном из них с особой тщательностью, теплотой и любовью он запечатлел облик матери. При всей индивидуальности образа в нём очевидны типичные черты татарки-мусульманки — повязанный особым образом платок, спускающийся подобно накидке на плечи и спину, закрытые волосы, крупные в три ряда бусы, овальные молитвенные чётки. Серо-зелёная гамма холста с вкраплениями сине-голубого и жёлто-оранжевого под стать возрасту пожилой женщины с лучистой мягкой улыбкой.

Ещё один, но уже собирательный образ татарской женщины можно увидеть на портрете «Молитва бабушки» елабужской художницы Елены Шилиной. Вокруг неё — уходящие в тёмное небо безлико красные высотки домов с бесчисленными телеантеннами. Лицо углублённой в молитву женщины с закрытыми глазами озарено светом, исходящим от изображённой на уровне груди солнечной деревеньки, куда не устаёт рваться сердце от бесконечной суеты и шума большого города.

На портрете матери, названном в подзаголовке «Портрет дочери участника войны», ещё одна елабужская художница Марина Симонова запечатлела её, казалось бы, за обыденным занятием — чисткой картошки. Как известно, в народе её прозвали вторым хлебом. И не зря. Рисуя тонкую, выходящую из-под ножа кожуру, художница вспоминала рассказ бабушки о том, как в войну они не выбрасывали, а употребляли в пищу даже картофельные очистки. Своего дедушку, защищавшего блокадный Ленинград, она не застала в живых, но изображая портрет матери, оставшейся хозяйкой в родительском доме, находила в её лице и черты деда, на которого дочь родилась похожей.

Портрет казахской невесты в очень красочном национальном свадебном наряде создала в дни арт-симпозиума Радина Батпенова, приехавшая из Алматы. Подвески, спускающиеся с высокого головного убора, оставляют открытой лишь нижнюю часть смуглого лица юной девушки. Вдали виднеются степи и реки, а за её спиной — табун лошадей – калым, который жених заплатил родителям невесты. Расположенный над её головой фрагмент шанрака, верхней части юрты, символизирует новый дом, который вскоре появится у молодожёнов.

Ярким этническим колоритом наполнены работы Ирины Кочергиной (Комсомольск-на-Амуре) и Софии Асочаковой (Абакан). В полотне «Тепло нанайского дома» первая художница отразила уголок детской с подвешенной к потолку колыбелью, деревянными и глиняными игрушками, украшенными узорами туесками, собранными из разноцветных круглых лоскутков покрывалами, вышитыми с использованием национальных орнаментов подушками. В триптихе «Агас иб — хакасская юрта» Софья Асочакова показала внутреннее убранство жилища своего народа. Хакасские юрты давно уже строятся из дерева и имеют самое меньшее шесть граней. Поскольку плоскость холстов не позволяла отобразить их в полной мере, художнице пришлось несколько упростить композицию. Однако основные черты внутреннего расположения: правая — мужская половина, левая — женская и центральная с очагом — сохранены и соответствуют аналогичным частям триптиха. В мужской половине можно увидеть сёдла, принадлежности для охоты, орудия земледелия, верхнюю одежду, шкатулки, обереги. На правой стороне жилища было много полок, где в определённом порядке располагаются предметы домашнего хозяйства и посуда из дерева, меди, керамики, фарфора, стекла. Среди них — ручная мельница для изготовления толгана — обжаренной и перемолотой пшеничной крупы и приспособление в виде сплетённой из тонких прутиков полоски прямоугольной формы, в которую заворачивают и отжимают творожную массу.

Центральную часть юрты занимает не только очаг с низким столиком. Здесь же находится кровать супругов, которая может быть задёрнута занавесками или открыта во всей её красе со множеством подушек и настенным ковром с хакасским орнаментом. Вдоль стен устраиваются неширокие деревянные настилы, сам же пол — земляной. Чтобы показать это, художница изобразила на нём вербену, которая считается у них священной травой.

Традициям марийского и татарского народов посвятил свои работы Геннадий Петухов (Йошкар-Ола). В одной из них перед зрителями предстаёт марийский праздник печки, который обычно отмечается в феврале, когда её тепло так необходимо в доме. В свойственной ему цветовой манере, напоминающей старинные лоскутные покрывала, художник отображает и хлопочущих возле печи женщин, озарённых ярким пламенем, и веселящийся вокруг народ, на который тоже падают отблески огня. Так чтят у марийцев печь, которая издавна и кормила, и согревала, и лечила. Ещё один праздник этого народа — Семык, знаменующий собой наступление лета, связан также с поминовением умерших родных. Этот сюжет автор изобразил в чёрно-белой графике простым карандашом, тщательно выполнив все украшения и орнаменты одетых в национальные костюмы пятерых девушек. Схожими орнаментами украсил он стволы и ветви ставших в результате этого словно сказочными деревьев, на фоне которых происходит поминальное действо. Последняя работа марийского художника называется «Чак-чак». Но этого любимого татарского лакомства на картине пока нет, для него приготовлено только тесто. Под руководством ласково склонившихся к ней матери и бабушки сладкий медовый чак-чак учится делать девочка-подросток.

Часть работ арт-симпозиума навеяна воспоминаниями детства. В картине «Бабушкин сундук» стерлитамакского живописца Рамиля Нечаева два брата готовятся совершить очередной набег на бабушкину «кладовую», в которой есть отсек, где она хранит заготовленную на зиму пастилу. Но до зимы ещё так далеко, а пастила такая вкусная!.. Сундук этот с ворохом одеял и подушек стоял в их тогда только что полученной и ещё полупустой квартире за цветастыми занавесками. Именно они, до сих пор хранящиеся в мастерской художника, и подсказали ему сюжет картины.

В память о своей бабушке-рукодельнице, развившей в ней художественные склонности, создала живописное полотно «Полдень» Чулпан Билалова (Москва). Порыв ветра приподнял закрывающую проём двери занавеску, и жаркое полуденное солнце, под лучами которого мреют виднеющиеся вдали холмы, залило ярким светом комнату с сидящей на низком топчане бабушкой и двумя малышами. Одного из них она усадила у порога в серебристый таз с водой. Повернув голову, но ничего не видя, он недоумевает, что же творится за его спиной? А там жадно пьёт воду изнывающий от жары козёл. Приглядывая за другим, совсем маленьким запелёнатым грудным младенцем, бабушка нанизывает на нить янтарные бусины, радуясь, что Бог даровал ей возможность помогать растить ещё одно поколение потомства.

В отличие от городских деревенские дети сызмальства были окружены домашними животными. Какими именно, это можно увидеть на многочастной картине «Зима» Галины Анютиной (Набережные Челны), где на одном полотне размещены заснежено-заиндевелая деревня; русая девочка, наблюдающая из окна за прилетевшей синичкой; лежащие на соломенной подстилке овечка с ягнёнком; примостившиеся на насесте куры; скучающие по зелёному разнотравью корова и лошадь. Главной кормилицей в деревенском доме была, конечно же, бурёнка, изображённая крупным планом на холсте «Наша корова» Рабиса Саляхова (Казань). Здесь же готовящаяся к дойке хозяйка и кот, ждущий парного молочка. Деревенские дети рано приучались к уходу за животными. Вот и мальчик на второй картине казанского художника под названием «Кучтенеч. Гостинчик» уже, без сомнения, чувствует себя защитником и покровителем пасущегося телёнка, которому он принёс в ведёрке воды.

Любимцами, наверное, всех без исключения городских детей являются коты. Их и нарисовала пастелью на трёх больших листах бумаги самая молодая участница арт-симпозиума Дарья Серова, студентка Красноярского художественного института. Чёрно-белые и цветные, пятнистые и полосатые — они, по её мнению, служат олицетворением домашнего тепла и уюта.

Но, конечно, прежде всего дом связан с живущей в нём семьёй. Эта мысль пронизывает созданный в технике акварели триптих «Семейные радости» Елены Литвиненко из Стерлитамака. Левая часть триптиха «Мелодия старого граммофона» знаменует рождение семьи, когда ещё кипят любовные страсти и так эффектно смотрится танцующая танго молодая пара: она — в красном платье, он — в белоснежной рубашке. На картине эта одежда сушится на верёвке, которая служит своеобразным символом событий и изменений в жизни семьи. В центральной части «Хозяин дома» мы видим на ней мужские брюки, свидетельствующие о том, что разлука закончилась, он вернулся, и дом снова наполнился музыкой и счастьем для двоих. И, наконец, правая часть триптиха — «Любимая игрушка» — с висящим на верёвке медвежонком говорит о том, что на свет появился первенец, подарив им радость отцовства и материнства.

Каждая из трёх работ решена в своей цветовой гамме, но с использованием одних и тех же приёмов. Например, «на отлип», когда на сырую акварель накладывается и сразу же убирается кусочек целлофанового пакета, образуя при этом интересную неравномерную фактуру. Часть изображения выполнена в технике сухой кисти, при которой применяется очень мало воды и проводится растирание краски. Что же касается размытых экспрессивных полос, то они получаются благодаря мастихину, легко снимающему с бумаги непросохшую акварель. Понятно, что с граммофоном ассоциируется уже давно минувшая эпоха. А чтобы придать работам дополнительный эффект старины, художница даже частично измяла листы с изображениями.

Тысячи километров преодолел на своей машине приехавший из Финляндии Рафаэль Сайфуллин, чтобы написать на елабужском арт-симпозиуме свой пронзительный автобиографический триптих «Мой сад». В нём одновременно отражено и тепло дома, и счастье, которое художник испытывал в кругу семьи, и грусть, не отпускающая его уже несколько десятилетий после смерти любимой жены. Это последнее состояние отражено в поделённой надвое центральной части триптиха. В низу — на тёмном, почти чёрном фоне с редкими падающими осенними листьями показано скорбное мужское лицо, перечёркнутое косыми струями дождя. В верху — на беспросветном сером небе стволы облетевших яблонь, рядом с которыми видны приметы жизни людей — лестница, помогающая добраться до самой высокой кроны, трёхколёсный детский велосипед и стул с сидящей на высокой спинке птицей. Это был фантастически огромный сад рядом с их домом в Кикерино под Ленинградом, где росли одни только яблони.

Боковые части триптиха выполнены в нежной, местами полупрозрачной, зелёной, жёлто-зелёной и серо-голубой гамме. В левой — рисующий на холсте художник, в правой — жена и сын. Всё в картинах несколько условно: и фигуры людей, и интерьер дома, и окружающая его природа. Последняя представлена рядом с художником в виде хвойного леса, куда они ходили гулять. Об этом можно судить по двум расположенным рядом с деревьями лужицам, напоминающим мужской и женский следы. В правой части триптиха живая природа отражена в виде висящего над мальчиком облачка, серебристой рыбки, плавающей в банке с водой, которую он держит в руках, и букета розовых цветов, стоящих в керамической вазе. Немногочисленные предметы, которые художник поместил в доме, свидетельствуют как о его занятиях (краски, кисточки, блокнот, карандаш), так и о привычке довольствоваться малым (кружка, кофейник, яблоки, хлеб). Символично запечатлел автор образ жены, которая уже совсем скоро перейдёт в мир иной. Часть её фигуры, обозначенной более тёмными, чем у мужа и сына красками, уже выступила за границу холста. И только по стоящему на столе фотопортрету с тонким овалом лица можно судить о пленительном облике молодой женщины.

Каждую из трёх картин художник заключил в собственную рамку, просто нанеся соответствующую её цветовой гамме краску на поверхность и боковую часть холста, обозначив тем самым, что триптих завершён и не нуждается больше ни в каких дополнениях и украшениях.

Почти в каждом доме есть свои святыни, отражающие духовную составляющую семьи, связанную с различными верованиями. Эта тема по-разному была воплощена в работах нескольких художников. Амир Укачин из Горно-Алтайска создал живописный образ древней языческой богини тюркских народов Умай-Эне, считающейся богиней плодородия, защитницей дома и семьи. По поверьям она спускается из верхнего мира по радуге. С её именем связано рождение детей, чьи зародыши она приносит в юрту в особой чаше. Если при этом богиня держит в руках стрелу, то на свет появится мальчик, если веретено, то — девочка. Эти, а также другие атрибуты и символы помещены художником на полотне. В частности, лук со стрелой — символ самой Умай-Эне, в виде которых изображены её серьги. Голова богини увенчана тиарой с трезубцем, что говорит о её верховной власти.

Символикой наполнена и работа Марата Мингалеева (Набережные Челны) «Булгар. Священная обитель», центральное место в которой занимает образ халата — традиционной верхней мужской одежды азиатских народов. По его раскинутым в стороны рукавам мчатся кони, чьё движение слева направо означает стремление к лучшему. Над ними сияют семь звёзд, ассоциирующихся с полнотой жизни. В верхней части халата видно изображение мечети, а нижняя, с распахнутыми полами, напоминает собой юрту, где сидят две женщины, одна из которых склонилась над младенцем.

Два юноши, читающий и играющий на курае, олицетворяют искусства — литературу и музыку, которые наиболее развиты в исламском мире. Так же, впрочем, как орнаментальные мотивы, отражённые в нижней части полотна, и искусство каллиграфии, запечатлённое в надписи на картине, где говорится: «В каком бы месте я не был, родной край милее всех. Чего-то не хватает душе, может быть, молодости или колыбельной матери и её ласковых рук». Символом таких понятий, как вера, надежда, любовь, на которых зиждется человеческая жизнь, служат у художника три летящих белых птицы.

Древние постройки Булгара, бывшего некогда столицей Волжской Булгарии, можно увидеть и на картине Айгуль Окутан (Стамбул) «Минарет соборной мечети», выполненной на основе техники эбру. Это место особо почитается у мусульман Татарстана, поскольку именно здесь в 922 году произошло принятие их предками ислама.

Тема ещё одной — православной религии — отражена на живописном полотне «Пасхальный натюрморт в деревне Мари-Текашево» Марины Симоновой. В это марийское селение, где живут её родители, она приезжала со своей семьёй на празднование Пасхи в 2018 году. Сын, которому тогда было около пяти лет, привёз в подарок дедушке и бабушке свои рисунки, на которых изобразил веточки вербы и пасхальные яйца. Марина подарила иконы Спасителя и Богородицы. И то, и другое включено в натюрморт с праздничным столом, где стоят куличи и крашенные яйца, горит свеча и всё ярко освещено словно бы играющим за окном солнцем. Тот год остался особенно памятным для художницы потому, что отец, наконец-то, принял крещение, так что главный православный праздник был согрет ещё и этим очень значимым для всех событием, ознаменовавшим духовное единение семьи.

Тепло дома особенно ощущается, когда смотришь на открывающиеся из окна заснеженные дали, как в картине «Зимний день» Надежды Севериной из Москвы, или идёшь морозным вечером на закате солнца по улице и видишь вертикально уходящие ввысь густые столбы дыма над печными трубами, как на полотне «Тихий вечер» Ирины Кочергиной. В жанре пейзажа, но только летнего, созданы работы санкт-петербургских художников Олега Юдина («Остров-град Свияжск») и Азата Галимова («Елабуга. Ветреный день», «Елабуга. На улице Большая Покровская»), москвички Ольги Тихоновой («Дача К.А. Коровина в Охотино»), Рафаэля Сайфуллина («Елабужские разливы»).

На фоне пейзажей разворачиваются сюжеты в двух полотнах Гульназ Гилязетдиновой (Уфа) — «Когда же они прилетят!» и «Земляничное лето». В первой картине деревенский мальчик, везущий на санках вязанку хвороста, останавливается у берёзок и смотрит на пустые гнёзда. Благодаря тонкому мазковому и лессировочному письму очень хорошо переданы заснеженные холмы, округлые очертания сугробов и покрытые изморозью крыши деревянных домов. В совершенно иной — декоративной манере написана вторая работа с девушкой, собирающей землянику. Её мечтательный образ художница поместила в необычную раму из кустиков с алыми ягодами и луговых цветов, над которыми порхают бабочки. Подобно им реют над землёй и веточки со спелой земляникой.

Декоративным характером отличаются работы отца и брата Гульназ — Салавата и Азамата Гилязетдиновых. Присущий обоим плоскостной стиль побуждает художников добиваться выразительности как в более яркой и разнообразной цветовой палитре, так и в более насыщенном наполнении полотен различными изображениями. Так, в картине первого «Кара мунча. Банька по-чёрному» рядом с тремя девушками, одна из которых моет в тазу длинные волосы, вторая парится, а третья лежит на полке, можно увидеть ковш и ушат с водой, печь с округлыми раскалёнными камнями, листья и цветы, разбросанные то тут, то там по тёмному фону. При этом фактически всё окрашено в сходную гамму с использованием жёлто-оранжевого, красного, зелёного цветов и их оттенков. В аналогичной стилистике выполнена работа Азамата Гилязетдтинова «Пастушок» из цикла «Моё детство». Правда, в ней он использовал ещё один декоративный элемент — точечную роспись, подчеркнув ею, в частности, контуры изображённых людей, животных и строений.

Наибольшим разнообразием видов изобразительного искусства отличаются работы участников арт-симпозиума Виктора Рассадкина (Струнино) и Светланы Пташкиной (Ноябрьск). Наряду с графической картиной Рассадкин создал три скульптурных композиции. Две из них — «Звуки курая» и «Тюркский мотив. Думбра» представляют собой фигуры музыкантов, выполненные из шамота. В третьей керамической композиции «Тепло родного дома» слившиеся в единое целое он и она сидят на крыше рядом с печной трубой под сенью растущего рядом дерева. Безликость скульптур не только не мешает их восприятию, а наоборот, более явственно выражает замысел художника.

Панно Светланы Пташкиной «Возвращение домой» включает в себя украшенные мезенской и пермогорской росписью фрагменты из дерева в виде фона, птицы, домика и половика, а также привешенные к ним различные фигурки из керамики. Привезла она в подарок музею-заповеднику и сшитый собственноручно русский женский костюм, состоящий из рубахи, сарафана, пояса и головного убора «сороки», украшенных тесьмой, кружевами, бусинами и бисером. На самом арт-симпозиуме художница создала две работы, выполненные маслом на мелованной бумаге в технике цветной многослойной ручной печати. Обе посвящены чуму — дому северных народов и рождению детей, которых можно увидеть лежащими в колыбелях рядом с птицами, возвещающими о появлении на свет этих младенцев. Здесь же размещены сакральные знаки, обозначающие, например, медведя, считающегося священным животным. В отличие от линогравюры, где изображение на отпечатке изначально предопределено, техника, в которой работала в этом году художница из Ямало-Ненецкого автономного округа, позволяет в процессе творчества видоизменять задуманную композицию, дополнять её новыми деталями и обогащать цветовую палитру.

Благодаря организуемым на арт-симпозиуме мастер-классам художники имеют возможность поучиться чему-то новому, например, выполнить работы в технике холодного батика или горячей эмали, как было в этом году. Итогом последнего мастер-класса стал коллективный арт-объект «Моя деревня», объединивший более сорока небольших пластин с различными изображениями, которые перекликаются, а порой в той или иной степени повторяют сюжеты и образы основных работ участников симпозиума «Тепло родного дома».